Двойная бездна - Страница 130

130

Веселов и сам не знал наверняка, почему он меняет форму души и для чего это надо, — тоже не знал. Должно быть, так же ничего не понимает камбала или осьминог, мгновенно перенимая цвет грунта. Мимикрия души не зависела от желания Володи, и чаще всего, по законам природы, носила не защитный характер, а наоборот, — вызывающий и дразнящий. Он читывал кое-какие книги о животных и знал, что яркая окраска характерна для несъедобных или ядовитых существ, словно вывеска «Осторожно, дрянь!» И если Веселов сталкивался с неприятным ему человеком и даже более того — опасным, он тут же ощетинивал длинные иглы; распускал крылья с желтыми глазами хищников; раздувался, как шар; становился в позу скунса и громко топал ногами, предупреждая: «Сейчас как брызну!..» И брызгал, если неосторожный собеседник подходил на опасно близкую дистанцию. Не ударял, конечно, просто обдавал словами, едкими и точными. Отмыться от них было нелегко. Словно бы чутким индикатором была снабжена его душа; он заранее мог предсказать для себя, на что способен новый для него человек, что можно ожидать от него — щедрости или подлости, открытости или коварства.

Он снова забрался под колючее одеяло, курил лежа, просыпая пепел на простыню, терпеливо ждал ужина, думал о том и об этом; срок путевки истекал через десять дней, дождь когда-нибудь должен иссякнуть, и морские звезды, ежи, мидии и гребешки еще дождутся того скорбного часа, когда Веселов выдернет их из воды, и кого съест, а кого высушит на добрую память об океане.

И тут нескрипучая дверь бесшумно распахнулась, и на пороге появился человек. Шум дождя на секунду наполнил комнату, дверь закрылась, снова стало тише, человек поставил чемодан на пол и, вытирая лицо платком, сказал:

— Добрый день. Меня поселили к вам. Вы не против?

Внезапное вторжение застало Веселова врасплох, ему стало мучительно стыдно, словно бы вдруг исчезли стены ванной комнаты, и он предстал перед соседями голым, защищенным лишь скудной мыльной пеной. Он лихорадочно переменил несколько форм и остановился на одной, нейтральной, ибо информации не хватило, чтобы выбрать единственную нужную для этого высокого немолодого мужчины в легкой синей куртке с яркой желтой «молнией» посередине.

— Здравствуйте, — ответил он, натягивая одеяло на голые ноги. — Конечно, вот ваша койка.

— Погодка, а? — сказал мужчина, замедленно, словно нехотя снимая намокшую куртку. — Купальный сезон, а? И моря не надо.

— Дождь несоленый, — сказал Веселов первое, что пришло в голову. — Совсем не то.

— Да? — отчего-то удивился нехитрой шутке сосед и даже рука его замерла на полурасстегнутой «молнии». Сухощавое, чисто выбритое лицо стало отрешенным, взгляд серых глаз устремился в пустоту. — Наверное, какой-то процент соли все же есть… Или дистиллированная?.. Это надо просчитать…

«Чокнутый», — подумал Веселов, невидимый индикатор внутри него щелкнул реле и дал сигнал душе принять нужную форму под условным названием «Розыгрыш чудика».

— Легко просчитаться, — сказал он, натягивая брюки и влажную рубашку. — Слишком непостоянная величина. А соль вся в мошке.

— Отчего же в мошке? — удивился сосед.

Дальше их диалог протекал примерно так: разыгравшаяся фантазия Веселова выдала убийственный аргумент — мол, восходящими потоками воздуха мошка поднимается до облаков, там разлагается электрическим полем до ионов, растворяется в воде, и дождь насыщается солями. Все очень просто. Но если много ласточек, то мало мошки и мало соли… Сосед торопливо распаковал чемодан, выдернул из-под рубашек микрокалькулятор, притулился на краешке стула в неудобной позе с блокнотом в руке и, нажимая на кнопки, стал быстро писать… Тут Веселова понесло. Он быстро придумал кучу поправок: на мальчишек, разоряющих ласточкины гнезда, на китайцев, поедающих эти гнезда, на число хищников, истребляющих ласточек, а также на пуховых клещей, живущих на теле птиц, мол, чем больше клещей, тем быстрее летает ласточка и тем больше ловит мошек. А также поправки на площадь луж и болот, где мошка откладывает яйца, на число фонарей и столбов, где она проводит брачные танцы, на гибель ее от дыма заводов и рук людей, давящих ее почем зря, на джайнистов, запрещающих убивать все живое, в том числе и мошку, на направление и скорость ветра, дующего со стороны Индии, где живут джайнисты, и так далее, и тому подобное…

— Чайку не желаете? — спросил он, чтобы перевести дыхание.

— Поправка на чаек… — прошептал сосед.

— Э, нет, это лишнее. Чай заварю, а то до ужина далековато.

Самодельный кипятильник взбеленил воду в банке и горсть чая окрасила ее в неповторимый цвет. Веселов разлил чай по стаканам, сахара не было, но это не огорчало.

Стало полегче, а потом совсем легко, и он понял, что очередной кризис перевалил через вершину и быстро скатывается вниз, обнажая ясность мысли и желание хотя бы двигаться»

— Готово, — сказал сосед и аккуратно разложил листки блокнота, исписанные сложными формулами.

Веселов не ушел в математике дальше таблицы умножения и потому посмотрел на формулы с уважением.

— Грандиозно! — искренне сказал он. — Меня зовут Володя, фамилия — Веселов. Врач. Рядовой.

— Федор, — сказал сосед, все еще глядя куда-то мимо, так и не сняв мокрую куртку. — Поливанов. Научный сотрудник НИИ дедуктивной индукции. Старший.

— И вот этак вы любую проблему решаете?

Поливанов встал, невидящими глазами посмотрел на разъятый чемодан с раскиданными вещами, длинными пальцами скользнул по лицу и вдруг взглянул на Веселова настолько ясным и всепонимающим взглядом, что тому стало неуютно.

130